Стаффордширского бультерьера нашли зимой, привязанного цепью около дороги

Стаффордширские бультерьеры —  представители статной, атлетической и очень могущественной породы. Любителей таких питомцев привлекает их отличительные внутренние качества, высокие показатели в обучении, выносливости, немаловажен и внешний облик.

Однако Садко, печально известного героя истории, все это не спасло от участи оказаться брошенным погибать у трассы. Причём бультерьеру судьба угрожала расправой дважды. Впервые он ощутил горечь предательства и леденящий холод от одиночества. Как выяснилось позже, у Садко, вероятнее всего, был дом, так как питомец многому уже был обучен и адаптирован. Но его предательство напрочь заставило позабыть о том, что Садко достоин быть любимым. 

Цепь, кстати, была металлической, а трасса — оживленной. Питомец — брошенным. Гремучая смесь, которая для бультерьера могла оказаться фатальной. Брошенного питомца заметили, освободили от оков, но обеспечить кров не смогли. Садко, увидев в «спасителях» надежду, устремился к жилищу этих людей. Те, оказав только «отвязную» помощь, заботиться больше о Садко не хотели. Думали над его усыплением. И это второй роковой момент в истории питомца, когда его судьбу решают люди, абсолютно безучастные к нему и не в пользу собаки. 

Каким-то чудным способом Садко относительно прошлой жизни все же повезло: он попал в приют. Временное пристанище дало собаке и кров, насколько тепло и уютно это возможно; и пищу, несколько насыщенно и регулярно могут позволить себе волонтеры; и даже толику внимания. 

Все это Садко принимает с огромной благодарностью. Он достаточно быстро пришли в чувства и стал демонстрировать свои таланты. Питомец знает базовые команды, обожает выгул и ведёт себя на поводке вполне прилично, отлично ладит с сородичами и восхищается человеком. Дома его можно оставить со спокойным сердцем: Садко не повредит ни мебель, ни кухонную утварь, ни другие бытовые и личные вещи. Это открытый и дружелюбный питомец, который знает цену хорошего к себе отношения и не посмеет разочаровать тех, кто когда-то высказал ему свое доверие. Но Садко ещё больше хочется самому наконец начать доверять человеку, зная, что тот в очередной раз не выбросит его или не решит усыпить, без веских на то клинических причин и уж тем более личных убеждений людей.