«Наши лошади не знают, что такое человек на спине»

Любовь к лошадям у меня началась с детства. Я ездила к бабушке на Украину, и там была обычная деревенская конюшня, где я пропадала. А потом длительное время я с лошадьми не контактировала. Но абсолютно случайно выяснилось, что у знакомого дочери есть лошадь, с которой он не знает, что делать. Лошадь была спортивная, подающая надежды, и мы ее выкупили. 

Некоторое время мы ездили на соревнования, чтобы полюбоваться на нашу лошадь, но этого было недостаточно. Мы стали вникать глубже, интересоваться жизнью нашей лошади, других лошадей, конюшни, и оказалось, что все не так радужно в этой лошадиной жизни.

Мы также ездили на конезавод в Полочанах полюбоваться на лошадей: зрелище мчащегося на закате табуна было красивым. А однажды мы приехали и увидели, как на наших глазах жеребенок получил травму. На следующий день мы снова приехали – посмотреть, что с ним. На пастбище его не пустили, он стоял в деннике, но так как хозяйство не слишком богатое, никто не собирался особо им заниматься. Мы вызвали ветеринара, сделали снимок, и оказалось, что у жеребенка перелом. Мы спросили, продается ли он – нам ответили «да». Мы за свои деньги сделали ему операцию, потом нам отказались его продавать, но когда выяснилось, что надо делать вторую операцию, снова пошли переговоры о продаже. Операцию делали в Беларуси, прямо в этой конюшне. И наконец мы забрали жеребенка.

Так как лошади – животные табунные, в одиночестве не живут, нужен был компаньон. И мы вышли на Адмирала (Микошу). Он был забракован для спорта. У него очень хорошее племенное свидетельство, и за его братьями и сестрами до сих пор гоняются покупатели, но у Адмирала задние ножки были буквой Х, как у коровы. Ножки у него выпрямились, наверное, через месяц после покупки, потому что мы предоставили ему отличный выгул.

При покупке нам сказали, что Адмирал – великолепная домашняя лошадь, «тюфяк», но когда мы привезли его домой, тюфяка больше не видели. В этот же день он перепрыгнул соседский забор, потоптал весь чеснок, и с тех пор таким и остался.

Третий конь – Лос Анжелес, мы назвали его Анжело – у нас появился через 2 года совершенно случайно. Мы заехали в Полочаны, нам показывали лошадей, и в том числе показали его – сказали, что, скорее всего, он пойдет на мясо, так как получил травму месяца в 4 и с тех пор его задние ноги при движении напоминали лыжи – не отрывались от земли.  Мы пригласили ветеринара, сделали снимок, и нам сказали, что, скорее всего, он таким и останется – что-то делать уже поздно. Но мы его все же забрали. Конь был в очень плохом состоянии: блохи, глисты, а шерсть длинная, как у собаки – лошади так не обрастают. Я вычесывала его и плакала – щетка ездила просто по костям. Первый месяц он просто ел, а потом обнаружил, что, оказывается, есть другой мир. Мы делали ему массаж позвоночника – как умели, и сейчас конь прекрасно двигается, но зависает в воздухе, как будто танцует. Сейчас ему 7 лет, а когда взяли, было 8 месяцев.

Но это не было какое-то запланированное спасение. Я вообще никому не рекомендую спасать лошадей – это ответственно, сложно, и это не собачка, которую можно привезти в багажнике.

В табуне лошади общаются знаками, и лошадь никогда не укусит и не ударит, не показав предупреждающих знаков. Например, если лошадь заложила уши – значит, она очень зла и говорит: «Отойди и не трогай меня!» А прежде чем ударить задней ногой, лошадь может ее приподнимать. Эти знаки нужно знать, и тогда общение с лошадью становится не опасным.

Хотя, поскольку животное крупное, оно может захотеть просто почесать бок о стенку, а вы окажетесь между стеной и боком, и вас слегка придавят. Поэтому всегда нужно быть начеку. Пришлось отрастить волосы и собирать их в хвостик, чтобы всегда, даже в ветреную погоду, видеть лошадь.

Сейчас у нас 3 лошади, и у каждой свой характер. Например, наш Адмирал – самый темпераментный, шебутной, и хотя говорят, что у лошади нет мимических мышц, у него все написано на лице. Если он зол или обижен, это сразу видно. Я даже по фигуре издалека могу понять, в каком он настроении. Однажды на столбе сидел коршун, и Микоша к нему подбирался – было видно, как он гарцует. А когда Микоша подошел близко, коршун улетел. Микоша так обиделся! Он весь обмяк: как же так?

Утром мы выпускаем лошадей (летом – в половину пятого, зимой – в 9 – 10), и они гуляют целый день (зимой мы периодически запускаем их погреться в конюшню). Домой они приходят сами, причем всегда за час до темноты – у них есть свои внутренние часы. У наших лошадей 2 пастбища: одно – 1 гектар, второе – 2 гектара. Вечером каждый заходит в свой денник, хотя Анжело любит проверить еще и чужие «домики».

Я могу присесть, когда лошадь лежит – она не будет вскакивать, они нас не боятся. Мы ничего на них не надеваем – достаточно крикнуть «Микоша!», и они несутся домой. Если приезжает ветеринар, мы надеваем на них недоуздки – этого достаточно, чтобы конь случайно не дернулся.

Первое время было физически очень тяжело ухаживать за лошадьми, потому что мы были непривычные к такому и казалось, что это просто катастрофа. Сейчас так не кажется.

Но уехать куда-то все вместе мы не можем – только по очереди. Трудно доверить кому-то животных – у нас нет такого человека. Впрочем, поскольку я много где побывала, то какой-то тоски по тому, что я не знаю мир, нет.